В шесть вечера небо как по мановению руки расчищается и сразу же пустые улицы заполняются народом, а Невский встает в пробке.
Дверной звонок издает мелодичные трели, которые напрочь теряются в стрекоте птиц за окном подъезда.
На детской площадке, подперев рукой зеленую щеку, сидит деревянный крокодил - совершенно бухой на вид. Смотрит он из-за этого выражения лица совершенно неизъяснимым взглядом: одновременно мудро-снисходительным и просительным со слезой.
Уроженцы травят байки. Маршрут автобуса:
- Непокоренных сто, следующая непокоренных семьдесят четыре... Непокоренных пятьдесят восемь, следующая Непокоренных пятьдесят два... Непокоренных шесть. Следующая Пискаревское кладбище.
Думаю об эволюции домашних кошек.
Лукин с Успенским обсуждают барышень Быкова.
- Симпатичная такая худенькая девочка, она его послала потом...
- Это из Харькова. А помнишь, та чудовищная баба, которая материлась через слово...
- О да! Это из Питера...
- Не из Питера, а из Ярославля...
Седобородый патриарх Андрей Балабуха коршуном бросается к прилавку, хватает 'Бал был бел' и грозно сообщает:
- Без этой книги я отсюда не уйду!
Меня похищают люди из оргкомитета 'Фантастической ассамблеи' и объясняют, что в августе я приезжаю к ним и делаю то-то, то-то и то-то.
- И еще прочитаешь там лекцию о самиздате.
- Но сначала - нам! Прямо сейчас!
И я читаю Васе, Лене Бойко, Ульдору, Мегане и Саше Петрову лекцию о самиздате - об алгоритме рассчета тиража, о работе с аудиторией, о выборе типографии и вычислении конечной стоимости. Меня слушают внимательно и обрывают коллегу, норовящего вставлять свои развернутые комментарии.
'Морской прибой' стоит на берегу Залива, вокруг сосны, а прямо напротив лестницы в залив глубоко врезается коса, песчаная полоса, заваленная камнями и плавником. Чем дальше по ней отойти, тем тише шум прибоя. Ночью море и небо перестают различаться по цвету, я сижу на косе где-то в самой середке серого неструктурированного пространства, перебрасываюсь комментариями о комиксах, о сюжете и жанре, о мьюзиклах, об авторах и поэзии - и мне внезапно так тепло, как не было уже много недель.
А потом ливень, темнота, крытые качели в глубине аллеи, снаружи опять плотная штриховка капель. Коньяк из фляжки не пьянит, весь уходит в тепло.
В холле пансионата - вайфай. Лента неожиданно обильна, мне есть что сказать, но я, кажется, уже привык молчать.
- Вот ты постоянно читаешь 'Мир фантастики', скажи, с моим появлением что-нибудь изменилось?
- Ну во первых сразу улучшилась верстка...
Выглянуло солнце. Пока перерыв в мероприятиях, пойду гулять вдоль берега.