Был на съемках "Вслух" на АТВ, слушал Богушевскую, Кима и неких двух молодых поэтов, поднимал табличку, даже высказался в микрофон, по делу, но не к месту. Пришел я туда, разумеется, болеть за Махяка, ну и посмотреть на Юлия Черсановича.

Сперва пришлось немножко подождать - пока Машку гримировали в недрах. Зато выяснил, что в буфете АТВ офигенная, невероятная выпечка. Уже не помню сколько такой не ел. (А за соседним столиком Юлий Черсанович Ким рассказывал о своей недавней поездке, кажется, в Землю обетованную.)

- Вы, как на третий этаж поднимитесь, так смотрите, кто бегает вытаращив глаза. У любого из таких спросите где съемка, он вам сразу покажет, - сказала мне девушка-организатор.

Студия небольшая и уютная, зрительские места расположены среди труб, коробок и металлических "лесов". Организатор Тома - невозможно красивая, мимикой немножко похожая на Кайтану. Она выхватила меня из очереди, проволокла по коридору и вставила в тёмный простенок: смотреть и слушать, как Махяк читает "Сентябрь", крутясь по очереди то по часовой, то против, а вокруг него еще быстрее крутится оператор с камерой.

Потом зал заполнился, меня усадили в переднем ряду, метрах в пяти от выступавших, сунули в одну руку микрофон, в другую сигнальную табличку и шоу началось.

Вел передачу Александр Гаврилов, он снова был без перчаток, веера и карманных часов, абсолютно непонятно почему. Но хоть в жилетке и шейном платке. Дорогие друзья, сказал он, главное не бояться выглядеть полным идиотом перед всем миром, и тогда точно будет весело.

Старшее поколение представляли Ирина Богушевская и Юлий Ким. Богушевская мало говорила и много пела (в том числе свою коронную "Рио-Риту" - какой голос, какой все-таки голос, ах!), а Ким много и вкусно говорил и почти не пел. Ким выглядит бодрым - и как всегда чертовски обаятелен. Я услышал вживую те же интонации, что на заслушанных до дыр "Московских кухнях" и подумал... что я подумал... я подумал "мне повезло!", а нет, это из другой песни, ладно.

Ким рассказал о своей версии гимна России и напел пару строф. Гаврилов задумчиво поинтересовался в воздух, всё ли это вырежут. Ответ, видимо, пришел ему на наушник и он не стал озвучивать его вслух.

Вообще, Гаврилов дружелюбно пытал гостей, выясняя, 1) отличается ли поэзия читающаяся от поэзии поющейся и 2) есть ли разница между поэзией персонажной и поэзией личной, то есть, отличается ли работа на заказ, скажем, для спектакля, для конкретного героя - от написания стихов от души. Гости отвечали охотно, но неконкретно и ведущий вызвал вторую смену.

Младшее поколение состояло из Даны Сидерос и юноши по имени Юрий Лобиков. Машка читала чуть глуховато и не очень громко (под конец Гаврилов грозно потребовал у звукооператора "дать уже поэта в зал!"). Юноша (по мимике немножко похожий на Арси, по панковской интонации - чуть-чуть на Слепакова, а по лирической интонации - изрядно на "Последний шанс") был невероятно артистичен, стихи были по-хорошему забавны, но я, черт возьми, пристрастен.

(Под конец своего выступления Юрий сказал, что споет песню дедушки, кстати, сокашника Кима...
- А как звали-то дедушку? - поинтересовался Ким.
- Юрий Визбор, - ответил юноша.)

(- А почему вы в трениках? - спросил зритель.
- А вы в джинсах? - немедленно вмешался Гаврилов. - Ага, понятно...
- Потому что мне в них удобно, - пожал плечами Юра.)

Машку опять спрашивали, зачем ей понадобился псевдоним. Вышли на тему "персонаж в персонаже в персонаже" и сделали вывод, что это тоже такой театр.

(На мой взгляд с персонажами ситуация очень простая. Часто высказывание требует определенного антуража, определенной истории. Далеко не всегда то, что автор хочет сказать, он может проиллюстрировать своей собственной жизнью. А еще часто то, что поэту нужно высказать, оказывается больше, чем сам поэт. И тут опять же собственной жизни может банально не хватить. Вот персонажи и приходят на помощь.

С личной поэзией чуть сложнее, но. Нет на самом деле никакой личной поэзии. Как только автор отражает себя в тексте, он тушкой или чучелом но все равно автоматически становится персонажем. Даже вплотную глядя в зеркало автор все равно видит не себя, а некоего другого, некоего персонажа - уже потому, что видит его (себя) снаружи, целиком, будучи в этот миг вне его (своей) кожи.

Чтобы создать литературный текст, необходимо посмотреть со стороны. Неважно, на кого-то или на себя.

Иначе этот текст - факт не литературы, а психотерапии.

Да и увидеть со стороны получается гораздо больше и ярче. Стихи, посвященные другим, оказываются, как правило, сильнее стихов, рассказывающих о себе.)

Самое интересное, что эта тема оказалась очень уместна именно мне и именно сейчас. Я как раз начал статью про "четвертую стену" - про персонажей, понимающих, что они находятся внутри текста или картины.

А что до противопоставления стихов и песен - то на мой взгляд, в песенной форме текст неизмеримо проще в воспроизведении. Имея одну только интонацию удержать внимание слушателя труднее, чем вооружившись мелодией. И оказаться плохим чтецом, как ни парадоксально, легче, чем плохим певцом.

Закончилась передача в половине восьмого.

Следующий такт съемок должен был называться "Поэты злятся". Махяк собрался оставаться слушать, я планировал уйти, а перед этим мы (втроем с подъехавшей Ильче) спустились выпить чайку. К нам (на Махяка, разумеется) последовательно подсаживались Юра Лобиков (теперь я знал, что он не только автор оперы "Охота на Снарка", но и внук Визбора), Ирина Богушевская (в белом фраке и жалеющая, что не надела к нему такие же треники, как у Юры) и Саша Гаврилов (уже в другом костюме, но все равно без перчаток, веера и часов).

Пока мы сидели с чаем, мимо провели (практически пронесли) поэта Алину Витухновскую, которая должна была быть героем следующей передачи, но очевидно ни на какое геройство была уже не способна.

А потом был уже совсем вечер и я пошел к Новокузнецкой, где меня ждал Гест с компанией, чтобы устроить мне алаверды-показ "Стартрека" - в отместку за пресс-показ, на который я его затащил, а сам свалил.

Фильм у меня особого восторга не вызвал (подозреваю, что во многом - из-за дубляжа, классически-пафосного, лишающего героев индивидуальности, а их поступки - смысла). Но это уже другая история...



Юлий Ким и Ирина Богушевская