Называться будет "Сестрички и другие чудовища". Авторы - те же: Жвалевский и Мытько. Ожидается в издательстве "Время" ближе к осени.

Кто живёт на Ливлибе - прямо сейчас можно записаться на тестовое прочтение "Сестричек и других чудовищ".

Трехцветные молнии - желтые, белые и оранжевые. Гром, неспешно и неотвратимо катящийся вдоль улицы.
Светофор, на котором горят одновременно оба цвета, зеленый и красный. И растерянная группа людей под ним.
Асфальт оказывается рекой. В луже лежит колечко - детское, с выгравированными цветочками - и вокруг него заворачиваются крохотные бурунчики.

А назавтра выхожу на пять минут на балкон и наблюдаю там дождь: полностью, от начала до конца, от первых капель, до последних.

Оказывается, я редко замечаю время. Но когда замечаю - оказывается, что оно длится чудовищно медленно.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Петроний, сука, просек фишку: если прийти когда я работаю и развалиться на столе перед клавиатурой, то я сразу таю и начинаю гладить.
А вот прямо сейчас рядом с компом на столе сидят четверо из пяти, извините за неровный почерк.
Нет Мышки, разумеется.

Был на съемках "Вслух" на АТВ, слушал Богушевскую, Кима и неких двух молодых поэтов, поднимал табличку, даже высказался в микрофон, по делу, но не к месту. Пришел я туда, разумеется, болеть за Махяка, ну и посмотреть на Юлия Черсановича.

Сперва пришлось немножко подождать - пока Машку гримировали в недрах. Зато выяснил, что в буфете АТВ офигенная, невероятная выпечка. Уже не помню сколько такой не ел. (А за соседним столиком Юлий Черсанович Ким рассказывал о своей недавней поездке, кажется, в Землю обетованную.)

- Вы, как на третий этаж поднимитесь, так смотрите, кто бегает вытаращив глаза. У любого из таких спросите где съемка, он вам сразу покажет, - сказала мне девушка-организатор.

Студия небольшая и уютная, зрительские места расположены среди труб, коробок и металлических "лесов". Организатор Тома - невозможно красивая, мимикой немножко похожая на Кайтану. Она выхватила меня из очереди, проволокла по коридору и вставила в тёмный простенок: смотреть и слушать, как Махяк читает "Сентябрь", крутясь по очереди то по часовой, то против, а вокруг него еще быстрее крутится оператор с камерой.

Потом зал заполнился, меня усадили в переднем ряду, метрах в пяти от выступавших, сунули в одну руку микрофон, в другую сигнальную табличку и шоу началось.

Вел передачу Александр Гаврилов, он снова был без перчаток, веера и карманных часов, абсолютно непонятно почему. Но хоть в жилетке и шейном платке. Дорогие друзья, сказал он, главное не бояться выглядеть полным идиотом перед всем миром, и тогда точно будет весело.

Старшее поколение представляли Ирина Богушевская и Юлий Ким. Богушевская мало говорила и много пела (в том числе свою коронную "Рио-Риту" - какой голос, какой все-таки голос, ах!), а Ким много и вкусно говорил и почти не пел. Ким выглядит бодрым - и как всегда чертовски обаятелен. Я услышал вживую те же интонации, что на заслушанных до дыр "Московских кухнях" и подумал... что я подумал... я подумал "мне повезло!", а нет, это из другой песни, ладно.

Ким рассказал о своей версии гимна России и напел пару строф. Гаврилов задумчиво поинтересовался в воздух, всё ли это вырежут. Ответ, видимо, пришел ему на наушник и он не стал озвучивать его вслух.

Вообще, Гаврилов дружелюбно пытал гостей, выясняя, 1) отличается ли поэзия читающаяся от поэзии поющейся и 2) есть ли разница между поэзией персонажной и поэзией личной, то есть, отличается ли работа на заказ, скажем, для спектакля, для конкретного героя - от написания стихов от души. Гости отвечали охотно, но неконкретно и ведущий вызвал вторую смену.

Младшее поколение состояло из Даны Сидерос и юноши по имени Юрий Лобиков. Машка читала чуть глуховато и не очень громко (под конец Гаврилов грозно потребовал у звукооператора "дать уже поэта в зал!"). Юноша (по мимике немножко похожий на Арси, по панковской интонации - чуть-чуть на Слепакова, а по лирической интонации - изрядно на "Последний шанс") был невероятно артистичен, стихи были по-хорошему забавны, но я, черт возьми, пристрастен.

(Под конец своего выступления Юрий сказал, что споет песню дедушки, кстати, сокашника Кима...
- А как звали-то дедушку? - поинтересовался Ким.
- Юрий Визбор, - ответил юноша.)

(- А почему вы в трениках? - спросил зритель.
- А вы в джинсах? - немедленно вмешался Гаврилов. - Ага, понятно...
- Потому что мне в них удобно, - пожал плечами Юра.)

Машку опять спрашивали, зачем ей понадобился псевдоним. Вышли на тему "персонаж в персонаже в персонаже" и сделали вывод, что это тоже такой театр.

(На мой взгляд с персонажами ситуация очень простая. Часто высказывание требует определенного антуража, определенной истории. Далеко не всегда то, что автор хочет сказать, он может проиллюстрировать своей собственной жизнью. А еще часто то, что поэту нужно высказать, оказывается больше, чем сам поэт. И тут опять же собственной жизни может банально не хватить. Вот персонажи и приходят на помощь.

С личной поэзией чуть сложнее, но. Нет на самом деле никакой личной поэзии. Как только автор отражает себя в тексте, он тушкой или чучелом но все равно автоматически становится персонажем. Даже вплотную глядя в зеркало автор все равно видит не себя, а некоего другого, некоего персонажа - уже потому, что видит его (себя) снаружи, целиком, будучи в этот миг вне его (своей) кожи.

Чтобы создать литературный текст, необходимо посмотреть со стороны. Неважно, на кого-то или на себя.

Иначе этот текст - факт не литературы, а психотерапии.

Да и увидеть со стороны получается гораздо больше и ярче. Стихи, посвященные другим, оказываются, как правило, сильнее стихов, рассказывающих о себе.)

Самое интересное, что эта тема оказалась очень уместна именно мне и именно сейчас. Я как раз начал статью про "четвертую стену" - про персонажей, понимающих, что они находятся внутри текста или картины.

А что до противопоставления стихов и песен - то на мой взгляд, в песенной форме текст неизмеримо проще в воспроизведении. Имея одну только интонацию удержать внимание слушателя труднее, чем вооружившись мелодией. И оказаться плохим чтецом, как ни парадоксально, легче, чем плохим певцом.

Закончилась передача в половине восьмого.

Следующий такт съемок должен был называться "Поэты злятся". Махяк собрался оставаться слушать, я планировал уйти, а перед этим мы (втроем с подъехавшей Ильче) спустились выпить чайку. К нам (на Махяка, разумеется) последовательно подсаживались Юра Лобиков (теперь я знал, что он не только автор оперы "Охота на Снарка", но и внук Визбора), Ирина Богушевская (в белом фраке и жалеющая, что не надела к нему такие же треники, как у Юры) и Саша Гаврилов (уже в другом костюме, но все равно без перчаток, веера и часов).

Пока мы сидели с чаем, мимо провели (практически пронесли) поэта Алину Витухновскую, которая должна была быть героем следующей передачи, но очевидно ни на какое геройство была уже не способна.

А потом был уже совсем вечер и я пошел к Новокузнецкой, где меня ждал Гест с компанией, чтобы устроить мне алаверды-показ "Стартрека" - в отместку за пресс-показ, на который я его затащил, а сам свалил.

Фильм у меня особого восторга не вызвал (подозреваю, что во многом - из-за дубляжа, классически-пафосного, лишающего героев индивидуальности, а их поступки - смысла). Но это уже другая история...



Юлий Ким и Ирина Богушевская

Взорвало. В сети текстов не нашел, вот, набираю.


Марк Мерман

Прощание с русским языком

Ностальгия в прицел точно сердце наметит
И начнутся потери в проверенной армии.
Как в дозоре, сначала падут междометия -
Восклицаний и вздохов разведчики старые.
Не пробьются в последней атаке причастия -
Их поранят картечью в приставки и суффиксы.
Да поможет в скитаньях святое причастие
В храме Гроба Господня над нашими судьбами.
Как зияют оконца квартирок оставленных,
Нам компостер проставил прививки-уколы...
Словно слепнут дома, закрываются ставнями,
В арьергарде последними гибнут глаголы.
Алфавит нам останется памятной стеллою,
Под которой по-братски слова похоронены,
И однажды падёт бессловесное тело,
То, в котором сомненья по-русски заронены.
В Ершалаимских далях евангельской местности
Спросят: "Кто здесь?" на языке Соломона -
Я отвечу: "Солдатик российской словесности
Иностранного легиона".


Солдаты Киплинга

Я слова рекрут, я сапер из армии словес.
Стрелок, а значит, мразь и плут, храбрец, пижон, подлец.
Вот штык мой - острое тире. Абзац, разрыв - вперед!
Я слова "томми", и хорей - мой старый, тертый взвод.

Зачем участвую в стихах, где пыль, пехота, смерть?
Писатель, подери вас прах, уже не разглядеть,
Где слово, верное тебе, а где и дезертир.
Шеренгой, каждою строкой под уханье мортир,
Как горный я стрелок ползу по интонациям
И бремя белое несу - твой инглиш - нациям.
Веди, очкарик, средь колонн не будет запятых.
Толмач чужак возьмет в полон и станет бить поддых.

Но даже в шмотках букв иных рифмуемся мы вновь.
Поскольку в рекруты взяты слова "любовь" и "кровь".
Поскольку призваны давно те тысячи словес,
Которые пройдут дерьмо и лягут под навес.

Из пальцев выпало перо. Две ночи напролет
Его оплакивал, жалел последний верный взвод.
Как и положено, о да, там было девять слов,
Как девять грамм: судьба, пальба, кровь, пуля и любовь.

Приснилось крайне забавное. Вообще, крайне редко запоминаю сны.
читать дальшеУ меня (то есть у главгероя сна, но сон был от первого лица) обнаружилась опухоль в мозгу. Доброкачественная, так что особой паники никто во сне не разводил. Причем, какая-то особая разновидность, врачам прекрасно известная, ее сразу поименовали каким-то конкретным медицинским термином. Во сне этой опухолью объяснялось какое-то количество имевших место быть неприятностей и бед, фоново присутствовавших у меня во сне. Долго ли коротко, но выяснилось, что принимать меры надо вотпрямщас, а с больницей не срастается, не помню уже почему. И вот некий присутствовавший во сне Старший Товарищ (фигура не то отца, не то, скорее, старшего брата, но сильно старшего), уложил меня ухом под настольную лампу и полез в него каким-то пинцетом. Через некоторое время выпростал из уха что-то вроде очень длинного и жесткого волоса и начал за него тянуть. Ощущения были, словно из головы через ухо пытаются вынуть теннисный мяч. Собственно, примерно это и происходило.
Я, разумеется, уворачивался и орал, потом отобрал у него этот чертов волос и начал тянуть сам, самому как-то проще терпеть. Ощущения были незабываемые. Выглядело это, наверное, как кадр из фильма "Вспомнить все", где Шварценеггер вынимает у себя маячок через ноздрю - с поправкой на размер предмета и ухо.

В общем, вынул. Опухоль оказалась похожа на розово-мясной древесный гриб размером с небольшую картофелину. Не спрашивайте.

Помню обрушившийся на меня шквал звуков. Было ощущение, что все время до того я жил с затычками в ушах. Причем, количество, многослойность и четкость звуков не раздражали, просто мир в своей аудио-составляющей наконец-то стал ярким и объемным.

Проснувшись пару секунд не мог понять, почему звуки опять такие тусклые.

И вот что это было?

Пару дней тому ходили искать Махяку летнюю блузку а по ходу нашли мне новую тенниску.
Сегодня надел. Комфортно - и выгляжу неплохо.
И задумался я. У меня самой новой шмотке - год, причем, год интенсивной носки. Выглядит соответственно.
Вопрос: где я идиот?

Апдейт для понимания динамики: не самой новой шмотке - два года.

А также ваш педант и зануда Лин, твердо знающий правильное место для каждой вещи в доме, уже три недели не может вспомнить, куда он засунул плеер.

Дайрики не присылают мне уведомления о том, что кто-то ответил на мой коммент к чужому посту. 8((
А я не всегда помню, в каких дискуссиях отметился. 8(
Вы не обижайтесь, пожалуйста, если я вдруг пропал из разговора, это я не специально. 8(